На охоту я и Валера отправились пешком, без машин. Как я и сказал Изабелле, отказываясь от её предложения съездить на пляж, мы направились в скалы к югу от горы Ренье. Изабелла… Я всё время думаю о ней, её образ не выходит у меня из головы. Она такая хрупкая, ранимая, загадочная. Ох, как меня раздражает то, что я не слышу её мыслей, хотя, может, это больше всего и привлекает в ней?! Нет, больше всего меня привлекает её запах, это что-то невообразимое, такого со мной ещё не было.
Валера попытался завести разговор, пока мы бежали, но сейчас из меня был плохой собеседник. Мои мысли были только о моей жене Изабелле. И я поплатился за это. Я был так поглощён мыслями, как бы защитить её, что сам не успел защититься. Всё произошло за доли секунды. Я оказался прижатым спиной к здоровенной сосне, при ударе дерево пошатнулась, и осыпало нас иголками. Если бы на месте нападающего был враг, он бы меня уже убил.
— Валерка, ты охренел? — говорить было сложно, его предплечье упиралось мне в шею. — Всё, хватит, отпусти.
— Отпустить? — на лице брата была злая улыбка. — Уверен, Исмаэль? Да не рыпайся ты, знаешь же, что я сильнее.
— Да что же это такое, мне нечем дышать, я задохнусь.
— Давно это тебе нужен воздух? Совсем меня за дурака держишь? — Валера ещё сильнее надавил на шею. — Или из-за этой стервозной суки ты совсем потерял голову, и теперь тебе действительно нужен воздух? — со злостью выплюнул он.
Вот так новость, а я-то думал что Валерке всё равно. Он ничего не говорил по поводу Изабеллы, я даже не слышал ни одной его мысли про моё отношение к ней. Вообще-то у «большого» брата слова и мысли всегда были одинаковы, он говорил и делал то, о чём думал. В тихом омуте как говорится…
— Валер… — прохрипел я, — что на тебя нашло?
— Что на меня нашло? — резкий толчок в шею. — Что? — ещё один толчок. — Ты был так поглощён мыслями об этой, этой… чёрт, я даже не могу дань определение этому жалкому созданию,.. что пропустил мою атаку! И это мы идём на охоту?! Да ты и трёхногого оленя не поймаешь! Прекрати дёргаться, всё равно я пока не планирую тебя отпускать, — хмыкнул он.
— Что ты от меня хочешь? — я сузил глаза.
В голове Валеры начали вспыхивать картины, одна ярче другой. Теперь мои глаза были похожи на два блюдца.
— Нет.
— Что нет?
— Нет, Валера, нет. Мы же говорили об этом. Всё, хватит, отпусти, — последнее слово я прорычал. — Меня не пугает твоя сила.
— Дааа?.. — протянул он и, наклонясь к моему уху, прошептал: — А раньше тебе моя сила нравилась, — и он положил свободную руку мне на грудь.
— Это было раньше, сейчас мне это не надо, — начал сопротивляться я, но это никакого эффекта не произвело, ни одна рука брата не сдвинулась ни на сантиметр. — Ты не понимаешь? Я люблю Изабеллу, мне нужна только она, — с каждым словом мой голос затихал, потому что Валера начал слегка поглаживать мою грудь и спускаться к талии, бёдрам, ниже… — Нет, не надо, я… — я втянул воздух через зубы, — я не хочу…
Чувствовал я себя при этом девчонкой. Слабак.
— Ты забыл? Я же недалёкий громила, я ничего ни понимаю, — он сжал мою правую ягодицу, — я только могу действовать, — его рука поднялась верх, по рёбрам, нажимая так, как я люблю, а он знал, как я люблю, лучше других знал. — По-моему, ты сам не знаешь, чего хочешь, — произнёс он, когда его рука спустилась на выпуклость на моих штанах.
Чёрт, я и сам не заметил, когда возбудился. Просто ласки Валеры, его тело вблизи от моего — это было так привычно. Воображение сразу нарисовало довольно откровенные сцены с нашим участием, привычные сцены…
— Валерик, не надо! — это возражение прозвучало совсем неубедительно, и, ухмыльнувшись, Валера поцеловал меня в губы.
И я ответил, сопротивляться не было сил, он знал, как меня завести. Мысли о Изабелле улетучились из моей головы со скоростью света, их вытеснили мысли Валеры и не менее откровенные мои мысли о Валере. Я и не заметил, что его рука уже не давит на моё горло, вместо этого он запустил ладонь мне в волосы, ещё больше лохматя мою причёску. Вторую руку он положил мне на поясницу и теснее прижал меня к себе. Поцелуй был жадный, как будто брат доказывал мне, что от него мне никуда не деться, что я его, и сейчас у меня не было никакого желания его в этом разубеждать.
Валера, не разрывая поцелуй, начал расстёгивать мне рубашку, но он был так возбуждён, что сразу оторвал мне пуговицу.
— Если не хочешь возвращаться домой голым, помоги мне, — улыбаясь, проговорил он мне в губы и опять начал целовать. Такая перспектива мне действительно не улыбалась, ну, и не только поэтому я начал снимать с себя рубашку. А брат уже с нетерпением дёргал пряжку ремня.
— Порвёшь ремень — я умру от рук Изабеллы, ну, или ты умрёшь, — выдохнул я, перехватывая бедную железку (ну, точнее, это была не железка, а чистое серебро, но какая вообще разница?).
— Сам… — Валерку уже трясло от возбуждения.
Он прижался своим «каменным» членом к моей ноге, и у меня промелькнула мысль, как этот далеко не маленький орган не порвал ещё штаны своего хозяина. И тут же эта мысль сменилась картинкой, где этот самый орган входит в меня. По моему телу прокатилась сильнейшая волна возбуждения, теперь моё собственное достоинство по готовности составляло Валере значительную конкуренцию. Я не удержался и с рыком разорвал рубашку брата.
— Чёрт, её Эрика подарила, — прерывая наш поцелуй на мгновение, пробормотал он.
— Скажем, что медведь порвал, — впиваясь в его губы с новой силой, ответил я.
Избавившись от лохмотьев, бывших когда-то дорогой рубашкой Валеры, я быстро освободил нас от брюк, белья и обуви. Повалив своего партнёра на траву, я прижал его руки над головой и навалился на него всем телом. От такой близости тел Валерка не смог сдержать стона, и это было последней каплей. Я выпустил его руки, с рыком провёл ладонью вдоль тела и сжал его член у основания. От этого Валера выгнулся мне навстречу. Я отстранился от него и сел на колени между его раздвинутых ног. Тот, кто не видел Валерика голым (да ещё и в столь возбуждённом состоянии), когда говорит, что он красив, нагло лжёт. Лежащий передо мной парень был идеалом. В нём всё было совершенно, от широких плеч до гордо стоящего «мраморного» члена. Я любовался им, рассматривал знакомое тело ещё тщательнее — он было просто произведением искусства великого мастера.
— Исмаэль, прекрати, у меня нет сил сдерживаться, — он притянул меня за шею, отрывая от моих мыслей, и нежно поцеловал. — Ну, давай же.
Я сделал пару движений рукой по твёрдому члену, но Валера остановил меня.
— Я же сказал — не могу сдерживаться. Если ты меня сейчас не трахнешь, я кончу от дрочки, как девственник.
От такого признания я сам чуть не кончил и начал хаотично соображать, что бы использовать вместо смазки. Конечно, в таких условиях лучше всего подошла бы сперма Валеры, но сегодня этот вариант его не удовлетворял. Наверное, он понял, почему я замешкался, и охрипшим голосом произнёс:
— В джинсах, в правом кармане…
Я дотянулся до наших вещей и вытащил оттуда тюбик, прочитал надпись — «любрикант».
— Смотрю, ты подготовился, — хмыкнул я, откручивая крышку.
— А все говорят, что я туго соображаю.
— Я так никогда не говорил, — серьёзно сказал я.
— Знаю, — он дотянулся до моих губ и поцеловал меня, — ты всегда был исключением. Не отвлекайся, — снова ложась на спину, он шире раздвинул ноги.
Нагнувшись к нему, я накрыл его губы своими и вложил в поцелуй всю свою нежность, которую к нему испытывал.
Применив смазку, я вошёл в него одним резким движением. Валера выгнулся мне навстречу так сильно, что я невольно забеспокоился за его позвоночник (зря, конечно, это же спортсмен). А дальше всё было как в тумане. Я только помню, что вбивался в него со всей силы. Если бы Валера чувствовал боль, то ему бы пришлось очень плохо, а так по его состоянию и мыслям я знал, что ему очень (!) хорошо. Я взял его член в руку, и после нескольких движений Валерка опять выгнул спину, но теперь от оргазма, из-за этого его мышцы сжали мой член, и волна потрясающего удовольствия накрыла меня.
Обессиленный, я упал на грудь партнёра.
— Я не могу контролировать себя, когда ты так делаешь, — произнёс я, утыкаясь носом в его шею.
— Как «так»? — спросил он, смотря в небо.
— Набрасываешься на меня, берёшь силой…
— Кто ещё кого взял! — хохотнул он.
— А ты не сильно и сопротивлялся, — я смотрел, улыбаясь, в его почти затуманенные глаза.
— Жажду надо утолять.
Улыбка медленно сползла с моего лица:
— Ты же понимаешь, что это — последний раз?
— Не зарекайся, — улыбнулся он.
Я уже собирался привести неопровержимые доказательства, что этого больше не повторится, но брат приложил палец к моим губам:
— Давай, Исмаэль, ты поумничаешь потом, потом, а сейчас просто полежим вдвоём.
Он поудобнее улёгся на траву, совершенно ни о чём не думая, а я положил голову ему на грудь и, наслаждаясь тишиной, закрыл глаза. Вырежи мне пару строчек
На молочно-бледной коже.
— Я люблю тебя!
— Я тоже!
Врач, увы, нам не поможет.
Обними меня покрепче.
На прощание послание:
«Я люблю тебя!»
Я тоже…
Каждый шрам — воспоминание.
Говорили в шутку раньше:
Бьёт мужчина — значит любит.
— Я люблю тебя!
— Я тоже!
Почему твердите — губит?
Мне плевать на ваше мнение.
Глупо? Пошло? Аморально?
— Я люблю тебя!
— Я тоже!
Всё взаимно. Всё нормально.