Раньше я себя считал чистым натуралом. Были девочки, но любил я лишь одну, и то в выпускных классах.
Я окончил школу, решил поступить в ВУЗ, но провалился на экзаменах. Пришлось нести документы в ПТУ, где брали без всяких экзаменов. Там я и встретил Его. Среди новых однокурсников я увидел его не сразу — оно и понятно. Контингент там такой, что из приличных слов были только «в» и «на». Мне не особо нравятся такие люди, так как я вообще не люблю тех, кто представляется тем, кем не является (выёбываются иными словами). Ведь те, кто в преступном мире играют какую-то заметную роль, на троллейбусе не ездят и в ПТУ не учатся. Приходилось общаться — одному тяжело учиться, да и белых ворон нигде не любят.
Урок был скучный, и я глазел с камчатки на однокурсников, так как учить не хотелось, а разговаривать было не о чем — только первый урок, никто никого не знал ещё. Прозвенел звонок — перемена. Кто по магазинам разбрёлся, кто на выходе курил. В классе осталось всего несколько человек. Миша сидел в сторонке и думал о чём-то своём. Этим он и бросился мне в глаза. Светлые волосы, высокий и стройный — симпатичный парнишка 18 лет, но ничем не выделяющийся. Когда я по какому-то пустяку обратился к нему и увидел эти добрые глаза и потрясающую улыбку — меня как током шарахнуло!
Я сидел до конца пар в состоянии наваждения и наблюдал уже только за ним, думая, как бы получше с ним познакомиться. Тогда я не понимал ещё, что к чему, но позже, когда до меня дошло, что он нравится мне не просто как человек, меня охватил ужас. Про геев я тогда знал только понаслышке и никогда мысли не допускал, что могу быть таким.
На следующий день я всё же подкатил к нему с каким-то вопросом по учёбе. Разговорились. Нет, он всё же выделялся из массы остальных парней своим мягким, покладистым характером. Даже сейчас, три года спустя, как я зарегистрировался на сайте и неплохо изучил голубой мир, скорее всего, глядя на него, я задумался бы над его ориентацией.
Прошло несколько недель, наша группа разделилась на микрогруппы по интересам. На практику мы уже записывались по желанию в четыре смены. Неудивительно, что я оказался в той же смене, что и Миша, да ещё и за одним столом с ним. Мы сдружились. Но я всё больше убеждался в том, что отношение к нему у меня не совсем дружеское. И мой член, стоящий под партой в момент, когда Миша что-то говорил мне, глядя на меня, — яркий тому аргумент. Я ходил уже в ПТУ не для того, чтобы учиться (эта профессия меня не привлекала), а только чтобы с ним увидеться…
Я — голубой! Ну не мог я пересилить себя и смириться с этим! Радовало только то, что сексуальное желание я к Мише лишь испытывал, к остальным парням был равнодушен.
А потом он пропал — день нет в ПТУ, другой. Я знал только его имя и фамилию, а где он жил — не в курсах был. Через справочную я пробил его адрес и решил к нему домой съездить. Было неловко как-то, ведь «незваный гость хуже татарина». Но я не мог уже жить без этих безумно-нежных глаз и чудесной улыбки.
Звоню в дверь — он открывает. Видели бы вы его удивлённые глаза! Он стоял в пижаме, босиком.
— Привет, — говорю я.
— Привет. Как ты нашёл меня?
— Агентура не дремлет, — отшутился я.
И после этого я у него бывал дома много раз, но свой первый визит к нему не забуду. Удивлённые глаза, пижама… Меня в тот момент, когда я его увидел, возбуждало абсолютно всё в нём! Хорошо, что я в пиджаке был и куртке.
Конечно, я не ногу сказать, что фраза «пять лет живу, три года ебусь» — это про меня. Но и совсем уж тихоней-ботаником я не был. Но это всё было как-то механически, без чувств — просто похоть. Но вот прошло уже полгода со времени моей первой встречи с Мишей, а я уже давно понял, люблю его больше, чем кого-либо за все мои 18 лет — если вообще я любил кого-то до него.
Вопрос: что делать? Я уже ни о каких девушках и не думал, о парнях, впрочем, тоже. Кроме Миши. Как сказать, да и стоит ли вообще говорить ему про свои чувства? Девушки у него не было, но это, в общем-то, не о чём не говорило. Педерастического в нём ничего не было, но и гопником он не был. Кто он в свои восемнадцать лет? Тем более что в этом возрасте психология ещё формируется. Как он отреагирует на мои слова. Я тогда не имел доступа в инет, с геями не общался, и советы спрашивать мне было не у кого…
Всё получилось совершенно не так, как я ожидал, — без признаний в любви и прочей романтики. После пар мы пошли к нему домой. Уже дома у него, стебаясь, он мне что-то сказал, а я в него в шутку подушкой запустил. Он — в обратную. Я навалился на него с подушкой. Его дыхание, запах его волос… у меня перед глазами всё потемнело аж! Член стоял колом. Не знаю, заметил Миша это или нет, но то, что член у него тоже стоял, это я догнал. У меня джинсы, у него штаны из тонкой ткани. Мысли летели у меня в голове с бешеной скоростью. Неужели он тоже? В итоге я его повалил в борьбе на кровать.
— Сдавайся! — говорю наигранно-грозно.
— Не дождёшься! — с такой же отвагой через подушку доносится в ответ.
Лица его я не видел, но пьянел от его дыхания. Не помню как, но моя рука у него на груди под майкой оказалась. Я стал щекотать его.
— Сдавайся! — говорю.
А сам думаю: «Хоть бы не сказал «сдаюсь» — это ж придётся руку убрать».
— Ни за что! — отвечает хриплый голос из-под подушки, и Миша делает отчаянную попытку освободиться.
Я тогда начинаю щекотать его, двигая пальцами по всему его телу, в итоге добравшись до самого сокровенного. Касаюсь как бы невзначай того бугорка, что уже у него дымится вовсю… У меня крыша поехала окончательно, и рука моя оказалась у него в штанах. Миша с утроенной энергией стал пытаться стряхнуть меня с себя. Всё ещё было можно перевести на шутку, но тут он вдруг затих. Я растерялся — что дальше делать? Если шутка — выпустить его, если нет, то запустить руку в плавки. Я не хотел первого и не решился на второе, поэтому просто начал поглаживать его по груди, животу, ногам. Но бесконечно так продолжаться не могло, и я молча пошёл в туалет разрядиться.
Когда вернулся обратно, гляжу, а Миша сидит на диване и смотрит (а может, и делает вид, что смотрит) телевизор. Мне стало так стыдно и неловко.
— Я пойду. Пока, — сказал я, не зная, куда глаза деть.
— Пока, — не поднимая глаз, ответил Миша.
Выхожу на улицу — настроение сквернее некуда. Что делать теперь?
На следующий день он не проронил ни слова. Я тоже ничего сказать ему не решился. После пар он свалил домой. Я, недолго думая, пошёл к нему — объясниться.
С полчаса я стоял на площадке, обдумывая, что бы мне сказать ему. Звоню в дверь, он её открывает.
— Можно? — спрашиваю я, пряча глаза.
— Чего можно? — с какой-то усмешкой говорит Миша.
— Ладно, забей, пока! — и я уже мчусь вниз по лестнице.
— Погоди, заходи, обидчивый какой!
Я не мог найти слов, чтобы сказать хоть что-то. Просто сел возле него на диван. Он молчит, я тоже.
— Ну, чего молчишь? — спрашивает Миша.
— А что сказать?
— Чего-нибудь.
Что тут скажешь?
Я молча касаюсь его колена и, отводя глаза, поглаживаю его ногу всё выше.
— Ты голубой, что ли? — как-то с насмешкой спрашивает Миша.
— Думай, что хочешь.
— Но мне-то это не нужно.
Я продолжаю гладить его, но уже не по коленке, а в районе паха. У него начинает вставать.
— Не знаю, какой я, но ты не лучше, — говорю я Мише, кивая на его орудие, которое уже предательски торчит.
В ответ тишина. Я запускаю руку сразу в плавки. Этот запах — у меня крыша поехала!
Это был первый раз, когда я делал минет парню — делал неумело, но я и не осознавал в полной степени, что к чему. Не помню даже, как его член во рту у меня оказался.
Он разрядился довольно быстро. Я пошёл в душ. Возвращаюсь, а Миша опять «увлечённо» телевизор смотрит. Я в небытие погрузился, ещё сам не верю в то, что только что свершилось то, чего я желал полгода. Минут через десять его голос с насмешкой выводит меня из задумчивости:
— И часто ты таким занимаешься?
Меня какая-то обида охватила — он сам же позволил, зачем издеваться?! Молчу.
— Тебе что, не понравилось? — не выдерживаю я после нескольких минут молчания.
Теперь молчит уже он. Меня это даже развеселило немного.
Мы к этой теме больше в тот день не возвращались. И в последующие дни — тоже. Так же общались в училище, так же я к нему в гости ходил, и так же продолжалось то, что было описано выше. Только вообще без всяких разговоров на эту тему.
Спустя месяца полтора я не выдержал. После очередного минета ему и ставшего уже классическим десятиминутного молчания я сказал:
— Миша, я не могу так больше! Я люблю тебя, но ты не разрешаешь мне даже тебя обнять! Только секс, и то односторонний.
— Дима, я же не заставляю тебя этим заниматься.
Опять тишина. Что я могу сказать? Вначале это меня безумно радовало, ведь у нас хоть что-то было! Только отношениями это назвать было нельзя, как и нормальным сексом. Я не хотел анала с ним, но и прикосновений, поцелуев и, что самое главное, взаимности не было.
Я не затрагивал эту тему впредь. Мы так же общались, дружили и… так же занимались этим. Сами решайте, как это лучше назвать.
Так прошло ещё месяца три, потом мы закончили каблуху и поступили в разные ВУЗы. Я видел Мишу всё реже, но любить его меньше не стал. Девчонки у меня за эти три года не было ни одной. Просто не тянуло к ним, как, впрочем, и к другим парням. Миша был единственным объектом моего сексуального желания. Он был мне и лучший друг, и любимый человек одновременно. Но отношений не было, как и взаимности впрочем.
Думаю, нет смысла рассказывать о нашей дружбе-общении, так как это к теме не относится…
Этот кошмар для меня уже третий год длился, и конца ему видно не было. Казалось бы, куда уж хуже? А было куда!
Однажды, когда я хотел проделать с Мишей это самое, он мне не разрешил.
— Почему? — спрашиваю я с недоумением в голосе.
— Не нужно, хватит уже.
— Почему? — с отчаянием уже спрашиваю я.
Он молчит.
Через недели две я узнал причину его отказа. Сидим дома, у него звонит телефон. Трубку мама его берёт. Я слышу — и ушам не верю:
— Миша, тебе Оксана звонит!
Он берёт трубку, уходит в другую комнату.
Девушек у него, чтобы просто общаться, не было. Что за Оксана — это уже понятно. Ловить в этой ситуации, собственно, мне уже нечего — мечты, и без того призрачные, теперь и вовсе улетучились.
— Что сразу-то не сказал? — спросил я.
— Зачем?
— Я б и как любовник согласился с тобой быть, — с отчаянием в голосе, понимая, что теряю его, проговорил я.
— Нет. Мне этого не нужно.
Я молча собрался уходить. Он даже до двери меня не проводил.
Использовал он меня тогда или, наоборот, уступал мне, понимая, что мне это действительно нужно? Думаю, что и то, и другое. Но на отношения я не смог его раскрутить, и поэтому было очевидно, что мы распрощаемся, как только я ему надоем или когда кто-то появится на горизонте. Так оно и случилось.
Прошёл год, прежде чем мы увиделись снова. Но это уже были другие отношения — без надежд и романтики.
Потерял ли я его? Не знаю. Он ведь и не был никогда моим.
Он был натуралом, как нелепо это не звучит. Им он и остался. Это основная причина крушения всех моих планов и надежд. Но этот парнишка навсегда изменил меня. Он долгое время являлся единственным объектом моей страсти. И по сей день мне нравятся стройные светловолосые парни с добрыми глазами и располагающей улыбкой.