Последний пассажир из моего купе — уже немолодой мужичок с седыми висками и забавным акцентом — вышел на станции Джусалы, и я остался один. До Алматы, куда я впервые ехал в гости к дальней родственнице, оставалось ещё много часов пути, и я совершенно не представлял, что буду делать. Все фильмы, скачанные в планшет, я уже пересмотрел, интернета у меня не было, а зарядку от телефона я умудрился забыть на вокзале, где заряжал технику перед посадкой в поезд. От нечего делать я стал просматривать фотки, которые сделал по пути, пока ехал на автобусе из Саратова в Уральск, вспоминая при этом, как радовался своей первой поездке в Казахстан и с трепетом ждал, когда же мы, наконец, подъедем к границе, потому что…
Неожиданно раздался стук в дверь.
— Да? — ответил я, и через секунду на пороге появился тот самый проводник, на которого я обратил внимание ещё на перроне.
Увидев его, я вздрогнул. Парень был не то чтобы очень красив, но всем своим видом он вызывал у меня такие чувства, от которых у меня дрожали ноги и потели ладони, стоило мне только вспомнить его улыбку и прикосновение его руки, когда он возвращал мне проверенный билет.
— У тебя сигареты есть? — спросил он с акцентом и улыбнулся. — А то я свои что-то не найду, а курить охота.
— Да, есть конечно. Я тоже как раз собирался покурить, — ответил я, с ужасом замечая, что у меня дрожит голос.
— Пойдём тогда.
Взяв пачку и зажигалку, я вышел из купе и на плохо слушающихся меня ногах пошлёпал вслед за ним в конец вагона, думая только об одном: я должен сказать ему это!
— Я такие никогда не пробовал… Это российские, что ли? — спросил он меня, когда я протянул ему пачку.
— Ну да, у вас здесь таких нет.
— Можно я две возьму? Потом ещё покурю.
— Конечно, бери.
За окном проносился однообразный степной пейзаж, а мы стояли в тамбуре и курили. Я отчаянно пытался найти хоть какую-то тему для разговора, но как назло ничего не шло в голову. К тому же я страшно смущался и постоянно отводил взгляд, стоило ему на меня посмотреть. Когда молчание уже стало невыносимым, я, наконец, сказал:
— Слушай, а до Алматы кто-нибудь сядет? Или я так и буду один в купе?
— Не знаю, может, и сядет кто. А что, скучно одному? — спросил он и посмотрел на меня как-то странно.
— Скучно, — честно ответил я и вздохнул, страшно злясь на самого себя и на свою нерешительность.
Чёрт, я ведь упускаю такую возможность! Вот сейчас мы стоим тут, в тамбуре, совсем одни — это ли не лучший момент, чтобы сказать ему ту самую фразу? Единственные три слова, которыми ограничиваются мои познания в казахском языке и благодаря которым у меня есть шанс осуществить своё самое сокровенное желание, терзающее меня уже почти год; неужели я так и не скажу ему их? Ведь такой случай больше может и не представиться…
Не знаю, что на меня нашло, но я вдруг понял, что если сегодня и сейчас я не сделаю первый шаг, то уже завтра, выйдя из поезда, буду не просто жалеть об этом, но и сходить с ума от того, что упустил такую возможность, и утону в такой депрессии, что мне снова понадобится помощь специалиста, как уже было один раз, когда…
Собрав всю свою волю в кулак, я достал ещё одну сигарету и, закурив, резко сказал ему, не узнавая собственный голос:
— Слушай, я хочу спросить у тебя кое-что… Меня тут один знакомый одной фразе научил, а я вот забыл, что это значит, — одной рукой я вцепился в ручку двери, а второй снова поднёс сигарету ко рту, жадно затянулся и на выдохе, глядя парню прямо в глаза, медленно произнёс:
— Котак соргым келеди. (Я хочу отсосать член.)
В тамбуре повисла тишина. Проводник с каким-то непонятным любопытством смотрел на меня, словно энтомолог, изучающий под лупой какое-нибудь очень редкое насекомое. Смотрел и молчал, и от этого молчания я разволновался так, что у меня снова затряслись ноги и вспотели ладони. Ну почему он ничего не говорит? Если ему это противно, то он должен был бы разозлиться и послать меня, а если он хочет этого, то…
— Что это значит? — дрожащим голосом спросил я. — Это что-то плохое, да?
— А ты что, сам не знаешь, что ли? — наконец заговорил он.
— Не знаю, потому и спрашиваю. Если это что-то обидное, ты извини, я же не специально…
— Это не обидное… Это… Ты правда хочешь?
— Чего? — с самым наивным видом спросил я.
— Сосать у меня! — вдруг почти выкрикнул он, и я вздрогнул, боясь, что кто-то может нас услышать.
Два звука. Мне нужно было произнести всего два звука, отделяющие меня от того, о чём я так давно мечтал, от райского наслаждения, которое обещала мне подарить его молодая сочная плоть.
— Да, — хрипло ответил я, не узнавая свой голос.
— Ну, пойдём тогда к тебе в купе! — с улыбкой ответил он.
Я не помню, как мы снова шли почти через весь вагон, покачивающийся на рельсах, кто из нас открыл дверь купе и как я оказался сидящим на полке, а он стоящим передо мной и теребящим себя за брюки в районе ширинки, где проглядывался небольшой бугорок. Способность воспринимать происходящее и запоминать его вернулась ко мне лишь тогда, когда в рот мне упёрлась обрезанная головка его более чем скромного по размерам тёмного пениса, вдохнув аромат которого, я буквально затрясся от возбуждения.
— Давай рот открывай, — скомандовал он мне хрипловатым от страсти и желания голосом.
Как под гипнозом, я раскрыл рот и пропустил его достоинство внутрь, наслаждаясь новым, прежде неизвестным мне и неповторимым вкусом. Проводник стал трахать меня в рот, изредка постанывая и бормоча что-то. Судя по всему, ему это очень нравилось. Я же, забыв обо всём на свете и ничего не соображая, только ритмично двигал головой взад-вперёд, насаживаясь ртом на его пенис и позволяя ему полностью проникать в меня, что не вызывало у меня никаких неприятных ощущений, благо член был совсем небольшой. Так продолжалось несколько минут, потом парень вздрогнул всем телом и стал заполнять мой рот своим соком любви, которого было, на удивление, так много, что я чуть не подавился и принялся судорожно сглатывать его, ощущая приятное пощипывание в глотке и на языке. Проводник позволил мне ещё некоторое время поиграться с его пенисом, пока тот не опал, потом убрал его в трусы и, тяжело дыша, сел рядом.
— Давненько я так не кончал! — проговорил он с довольным видом. — У меня ещё никогда никто не сосал — ни девушки, ни парни. А ты… давно этим занимаешься?
Я не знал, что ему ответить, и решил сказать правду.
— Нет, недавно… Точнее, я до этого никогда не пробовал, вот с тобой первый раз…
— И как, понравилось? — спросил он с улыбкой.
— Очень.
— А почему ты именно у меня захотел?
Страшно смутившись, я ответил ему, что он очень сильно понравился мне.
— Да ладно! — недоверчиво воскликнул он. — Что во мне такого? Самый обычный парень.
— Ну, не знаю, мне вот кажется, что наоборот, очень даже необычный… Мне вообще казахские парни очень нравятся, даже не представляешь, насколько! Я ведь и эту фразу запомнил специально…
— Так ты знал, что она означает?
— Если честно, да… Мне её один знакомый казах сказал, он вместе со мной в универе учится. У нас с ним, правда, ничего не было, хотя я очень хотел, но когда сказал ему, он ответил, что, типа, это не его и что ему только с девушками нравится. И тогда я спросил, как сказать вот это, и даже записал на листочек, вот.
— Неужели тебе так казахи нравятся?
— Да, очень!
— Ну, спасибо, очень приятно это слышать. Раз так, может, ты ещё чего-то хочешь? — спросил он с такой надеждой в голосе, что я понял — этого самого «чего-то ещё» хочет он сам.
— Хочу! — выпалил я. — Стесняюсь, правда, сказать… Можно тебя поцеловать?
— Нет! — отрезал он, и у меня внутри всё оборвалось — я ведь так надеялся, что он согласится. — Ты извини, конечно, но чтобы я с парнем целовался… Не хочу я этого! Но вот трахнуть тебя могу!
Представив его пенис в себе, я судорожно сглотнул и кивнул.
— Да, я очень хочу попробовать это.
— Только тебе, возможно, будет больно! — предупредил он меня и снова потянулся к ширинке.
Когда его вновь вставший пенис упёрся в мой сжавшийся от волнения анус, по моему телу пронеслась такая волна возбуждения, что я дёрнулся, словно от удара током, и, выгнувшись, сам стал насаживаться на его достоинство. Почти сразу стало очень больно; несмотря на небольшой размер его члена, мне казалось, что в меня пытаются засунуть что-то огромное, как минимум, бутылку из-под шампанского, причём совсем не горлышком.
— Ну что, больно тебе? — жарким шёпотом спросил он.
— Да, — прохрипел я, а сам, превозмогая боль, пронзавшую не только мышцы ануса, но и всю промежность, снова подался назад.
Когда его пенис полностью вошёл в меня, я снова застонал от боли.
— Ладно, давай подождём немного, может, тогда не так больно будет, — предложил он.
Минуты две я привыкал к этому новому для себя ощущению распирания и заполнения, которое постепенно начинало страшно нравиться мне и возбудило меня так, что мой пенис упёрся в полку, и мне показалось, что ещё немного, и я кончу, даже не прикасаясь к нему. Представив это, я сам попросил парня начать. И мы начали.
Его первые фрикции снова отозвались болью в моей промежности, но, правда, уже не такой сильной. Стиснув зубы, я вцепился руками в подушку, стараясь расслабить мышцы ануса. Видимо, мне это удалось, потому что вскоре его член стал с лёгкостью входить в меня, а его движения не доставляли мне ничего, кроме удовольствия, от которого хотелось визжать.
— Сейчас кончу! — простонал парень через несколько минут и, схватив меня за бёдра, притянул к себе.
Почти сразу я ощутил мощные толчки где-то внутри себя. Один, другой… Представив, как его сперма заполняет мою прямую кишку, я вжался в полку, упёршись в неё своим членом, и тут же кончил. Оргазм был таким сильным, что у меня потемнело в глазах. Он сделал ещё несколько движений внутри меня и, наконец, вышел, а я всё лежал и даже не мог пошевелиться.
— Ой, Кызылорда уже! — вдруг закричал проводник. — Мне надо идти дверь открывать! Я к тебе потом зайду! — и он выскочил из купе.
Я одел штаны, вытер капли своей спермы с полки и, пошатываясь, пошёл в тамбур покурить. Надо же, мечты всё-таки сбываются! Главное, надо только очень захотеть и ничего не бояться! Вздохнув, я подумал, что сегодня — один из самых важных дней в моей жизни: я наконец-то осуществил свою мечту. Тогда я ещё не знал, что ночью в Шымкенте в моё купе сядет горячий южный парень по имени Армат. И что в тётушкином подъезде, прямо на её этаже живёт двадцатилетний красавец Дархан, который, как и мой попутчик, несказанно обрадуется, услышав эти самые три слова, ставшие для меня волшебными.